Прямо перед отбоем скомандовали тревогу. И в расположение шагн | Записки добровольца

Прямо перед отбоем скомандовали тревогу. И в расположение шагнул нач штаба со свитой.

Бойцы оделись, навьючились, и отправились на позиции.

Сначала полковник пошёл в траншеи проверить готовность первого и второго отделения. Потом изволил заглянуть к нам в лес.

Заметив на тропинке свет фонарей, я гаркнул:
⁃ Стой! Кто идёт?
Взводный, сопровождавший инспекцию, ответил:
⁃ Это я. Командир взвода.
Тогда я заорал:
⁃ Пароль!

Почему я так сделал - не имею ни малейшего понятия. Никакого пароля внутри взвода у нас сроду не было. Я не планировал спрашивать пароль. Я не планировал даже спрашивать «кто идёт». И так было ясно, кто идёт и зачем. Тем более - моя позиция не была крайняя; делегация уже прошествовала мимо Петровича и Вани.

Иногда у меня случаются такие спонтанные всплески немотивированной иронии. В результате одного из них меня когда-то давно сняли с должности начальника коммерческого отдела.

В темноте леса прямо физически ощутился ступор взводного. Подчинённый во время важной инспекции с бухты-барахты интересуется несуществующим паролем. А рядом стоит полкан и терпеливо ожидает ответа. Если бы взводный нашёлся и подыграл мне, ляпнув первое, что пришло в голову, всё решилось бы как нельзя лучше. Но он не нашёлся и не подыграл. Он впал в кому.

Тогда я решил немного разрядить обстановочку, и озвучил такое коммюнике:
⁃ Пароль, блять!!! Или застрелю нахуй!!!

По-прежнему не различая во тьме официальных лиц, я понял, что взводный сейчас упадёт в обморок. Как именно собирается реагировать на гостеприимство полковник, что выберет: инсульт или инфаркт - я не знал. Но чувствовал, что он не очень-то рад такому приветствию.

Я подождал ещё пару секунд, и добродушно сказал из темноты:
⁃ Шутка. Проходите.

Приблизившись, нач штаба деликатно посветил мне в зрачки своим фонарём. Что он там прочёл - не знаю. Да только полковник развернулся к провожающим, и молвил, как в забытьи:
⁃ Пошли отсюда. Думаю, дальше особо смотреть нечего.

Короче. Взвод проверку штаба не прошёл, полковник остался неудовлетворён. Потому что кое-кто из наших безответственных распиздяев забыл одеть каску, кто-то не взял рацию на позиции, некоторые увальни замешкались с подносом боекомплекта и так далее и тому подобное.

А меня отдали под трибунал. Прогнали сквозь строй, всыпав шпицрутенов, и бросили в сырой карцер.

Ночью я не мог заснуть, всё думал, думал, думал. Перед мысленным взором пронеслась вся моя непутёвая жизнь.

Эх, - размышлял я, - вот бы начать всё с начала! Сколько ошибок я теперь не совершил бы! Сколько добра смог бы сделать! Скольким страждущим мог бы помочь! Больше бы заботился о близких, кормил бы собачек и кошечек только самым дорогим и вкусным кормом. Никогда бы не матерился. Дарил бы каждому встречному свою любовь и улыбку!

Под утро в зарешёченное окно тихо постучали. Это оказалась невинная доярка Стеша, которую я, по своему обыкновению, совратил, обещав жениться.
Стеша, размазывая слёзы уголками платка, передала мне краюху хлеба, глечик молока и напильник.
⁃ Спасибо тебе, родная, - сказал, с трудом проглотив ком в горле.

Прежде чем продолжить, пришлось подождать, пока перестанет дрожать мой подбородок.
⁃ Я не могу принять это от тебя. Потому что заслужил наказание и не стану убегать от ответственности. И вот ещё что. Я обманул тебя. Я не собирался жениться, мне нужен был только секс. Прости. И прощай. Не поминай лихом!

Стеша, всхлипывая и поправляя на голове сбивающийся платок, побрела обратно в село. Я проводил взглядом её вздрагивающую под ватной телогрейкой спину. Тревожно пахло навозом и прелой соломой.

На рассвете меня расстреляли.

Глядя прямо в чёрные дырки направленных в сердце стволов, я попросил последнее слово.
⁃ Братцы, - сказал я. - Пообещайте, что смерть моя не будет напрасной! Пообещайте безжалостно топтать московскую гидру, паразитирующую на многострадальном теле нашей Нэньки! Смерть ворогам!

Последние слова утонули в грохоте залпа. Побратимы, с которыми я полтора месяца делил кров и пищу, вытерли слёзы и пошли завтракать. На завтрак была омерзительная склизкая овсянка.