Мы понимаем, что заповедь обрезания, данная ветхозаветному чел | bogoslov_ua

Мы понимаем, что заповедь обрезания, данная ветхозаветному человечеству, — как многое, что происходило в Завете Ветхом, ожидающем пришествия Спасителя в мир, — была прообразом истинного обрезания, духовного обрезания, о котором возвестил Спаситель. Добровольное отторжение части собственного тела проображало добровольное отсечение от себя греховного, беззаконного, мешающего спасению. Это был прообраз, такой же, каким были принесение в жертву ягненка, пасхальная трапеза и многие, многие обычаи мира, ожидающего Спасителя.

Понятие обрезание — о болезненном отсечении от себя чего-то такого, что кажется естественным, что вроде бы составляет нашу суть, что всегда с нами, в чем, в общем-то, и сомневаться странно. Ведь мы настолько привыкаем к жизни в темноте, что любое попадание света в наш мрак скорее вызывает страх, нежели просвещает и освящает. Мы настолько привыкаем к своей жизни, что изменить в ней что-то ради Христа, ради спасения и жизни будущего века — уже болезненная процедура. Отсечение таких привычных нам вещей и есть духовное делание, то обрезание сердца, о котором говорится во Второзаконии: обрежьте крайнюю плоть сердца вашего и не будьте впредь жестоковыйны (то есть не будьте упрямы) (Втор 10:16).

Когда мы отсекаем свою привязанность к мирскому, делаем это ради Бога, а не потому, что действительно уж считаем мирское плохим, — мы вступаем в близкие отношения с Богом. Потому что любовь — это и есть чаще всего отказ от чего-то привлекательного, манящего, вроде бы естественного, ради другого, ради того, кого мы любим. Любовь — это ограничение, умаление себя ради другого. И когда мы делаем это ради Бога, Которого любим, — это и есть наше обрезание сердца, о котором мы должны бы вспомнить в нынешний праздник.