когда Чайковский писал Щелкунчика, у него умерла любимая сестр | .

когда Чайковский писал Щелкунчика, у него умерла любимая сестра, Александра. поэтому, говорят, адажио в его балете такое пронзительное, драматичное – и завораживающе-неуместное в сказочной-сахарной сказке. впрочем, за что я люблю этот балет и музыку Чайковского – он вытаскивает на свет эту тревожащую подоплёку марципановых рождественских фигурок, совсем так, как было и в сказке Гофмана.

ещё не время, я знаю, хотя душа уже отчаянно просит огоньков, корицы, глинтвейна и прочего джингбеллс. но за окном у нас всё ещё +29, и сегодня я вспоминаю про адажио только потому, что пыталась подобрать его на виолончели.

пыталась подобрать его, а подобрала ключик к замку, который мы расшатывали уже который год: наконец-то я почувствовала, что такое – делать что-то просто ради процесса и удовольствия в процессе, а не ради удовольствия. играть ради игры.

отмечу этот день в календаре, а вам принесу адажио из лучшей постановки этого балета – потому что балет, это ещё и декорации, костюмы и общая атмосфера. а лучше Королевского балета, простите, это ещё никто не сделал: