Сегодняшний тезис напоминает стихотворение Чуковского «Путаниц | Кастрычніцкі эканамічны форум

Сегодняшний тезис напоминает стихотворение Чуковского «Путаница». Помните, котята захотели хрюкать, утята квакать, а воробышек стал мычать коровой? В итоге всё чуть не закончилось плохо.
Наш случай очень похож: представитель организации, которая должна заниматься защитой прав трудящихся, погрузился в тему ценообразования и недоумевает: абсолютно непонятно! Это ли не повод помочь разобраться? А разобраться важно, поскольку подобными «немотивированными суждениями» обосновывается необходимость регулирования цен, которое и делает «крайними» людей, во имя которых его вводят.

Вначале немного прописных истин. Беларусь тесно связана с мировой экономикой: в 2020 г. наш импорт товаров и услуг превышал 62% от ВВП (а в 2019 г. – 70% от ВВП). За импортные товары и услуги мы платим валютой, значит, обесценение белорусского рубля ведет к повышению закупочных цен, выраженных в рублях. Но импортные товары, которые покупаются сегодня, будут проданы спустя какое-то время. Чтобы не понести убыток, продавец станет закладывать в цену свои ожидания по поводу будущего курса рубля. Если же ожидания не оправдаются и рубль не будет обесцениваться или укрепится, то продавец станет снижать цену, иначе он будет продавать товар слишком медленно, а забитые непроданными товарами склады – это тоже убытки.

Но почему у импортеров вдруг возникают девальвационные ожидания? Причем повально у всех – ведь если цены повысят только некоторые продавцы, то потребители уйдут к их конкурентам, и те, кто поспешил поднять цены, окажутся в убытке. Тут ключевую роль играют история и коммуникация, которые вместе формируют (не)доверие. Если в прошлом государство часто допускало смягчение монетарной политики, которое вело к обесценению рубля, то ожидания новой девальвации будут возникать легче. Если государство постоянно допускает риторику в духе «надо поддержать предприятия, дав им денег» и тем более подкрепляет эту риторику действиями, то история вспоминается очень быстро, и девальвационные ожидания растут. Если государство постоянно допускает уничижительные высказывания и угрозы в отношении какой-то группы бизнеса, то повышенное восприятие рисков может заставить эту группу сворачивать свою деловую активность, что приведет к снижению конкуренции. Если государство дает каким-то компаниям статус специмпортера, то оно создает монополию на ровном месте, убивая конкуренцию. Меньше конкуренция – выше цены. «Мы понимаем, что крайними в таких случаях останутся люди.»

Но ведь государство просто может заставить бизнес не повышать цены! Конечно, может. Цены можно даже обнулить, но тогда «обнулятся» и товары. Идеи о сдерживании роста цен при помощи их регулирования коренятся в тотальном не(при)знании истории. Любой человек, живший в советском союзе, помнит очереди и пустые полки – помнит дефицит. Те, кто не жили в то время, легко могут отыскать уйму документальных свидетельств. Современная история Беларуси даёт нам и другой пример: в годы самого жесткого регулирования цен они росли быстрее всего, а устанавливаемые государством цены росли быстрее, чем цены, которые регулировались меньше. С декабря 2001 г. продовольственные товары подорожали в 20.1 раза, непродовольственные – в 8.6 раза, платные услуги (кроме ЖКХ) – в 26.1 раза, а услуги ЖКХ – в 104.3 (!) раза. «Мы понимаем, что крайними в таких случаях останутся люди.»

Таким образом, исторические факты и статистические данные говорят о том, что жесткое регулирование цен приводит либо к дефициту (и формированию черного рынка с ценами, в которые включены все мыслимые риски), либо к тому, что регулируемые цены растут быстрее, чем они бы росли без регулирования. В обоих случаях страдают потребители. Предложения напрашиваются сами: экономическая политика и коммуникация не должны давать поводов для девальвационных ожиданий. Контролирующие органы должны дать внятный ответ на вопрос, почему тарифы на услуги ЖКХ до сих пор не догнали себестоимость. А профсоюзы должны заниматься не ценами, а правами трудящихся – работы у них точно хватит.