ФИЛИППИНСКАЯ ПАЛИТРА Военный врач повернулся к генералу и под | ЯЗЯ

ФИЛИППИНСКАЯ ПАЛИТРА

Военный врач повернулся к генералу и подтвердил, что пульс у писателя в норме, можно начинать. Хосе Рисаль, который и был тем самым писателем, посмотрел вслед уходящему доктору с грустью, но без сожаления. В конце концов, люди собрались, чтобы расстрелять Рисаля, а не врача – таким был уговор. Хосе поправил цилиндр на голове, развернулся спиной к расстрельной команде и закрыл глаза. Я не знаю, пронеслась ли за секунду до выстрела вся жизнь перед глазами выдающегося филиппинца, но можно сказать с уверенностью, что проноситься было чему. Точно было.

Хосе Рисаль, надо сказать, был незаурядным человеком, для любого времени незаурядным. Он, например, занимался просветительством и много писал – и стихи, и прозу, но расстреляли его, конечно, не за это. Пошел учиться на землеустроителя и оценщика, но, узнав, что мама начинает терять зрение, перешел на медицинский факультет по специальности офтальмология (на всякий случай уточню – не в блогера переквалифицировался, а в офтальмолога). Расстреляли его, впрочем, не за это. Рисаль знал на разном уровне до двух десятков языков, и во время жизни в Германии даже прочитал в Гейдельбергском университете доклад на немецком о родном тагальском языке. Но расстреляли его, конечно же, не за это. Рисаль создал в 1892 году гражданское движение «Филиппинская лига» и выступал за реформы: представительство филиппинцев в испанском парламенте, равенство испанцев и филиппинцев перед законом, отмену трудовой повинности у филиппинских крестьян и еще за многое другое полезное. Однако расстреляли его не за… Хотя нет, простите, как раз за это и расстреляли.

Правда, как-то всё глупо вышло. Он, разумеется, поддерживал формирование у филиппинцев национального самосознания, но считал революцию преждевременной и даже вредной. Ему казалось, что народы Филиппин еще не готовы к независимости, и победа революции может привести к диктатуре (большой привет нынешнему президенту Родриго Дутерте), поэтому лучше бы потихоньку, лучше бы реформами, лучше бы просвещением. Следует отметить, что интеллигентские мерехлюндии Рисаля пocлaли к чepтy как филиппинские революционеры, так и испанская администрация. Первые – тайная филиппинская патриотическая организация «Катипунан» – предпочли со своим идеологом не советоваться и подняли антиколониальное восстание в августе 1896 года. Испанцы же не особо разбирались, о чем там именно пишет этот писателишка, и обвинили Рисаля в организации восстания, мятеже и заговоре. Обидно, что он к тому времени уже направлялся на Кубу для борьбы с желтой лихорадкой, но в Барселоне его сняли с корабля и вернули на родные острова. Сидя под стражей, поэт и офтальмолог написал манифест, в котором еще раз подчеркнул, что филиппинцам нужно образование, а не революция. Впрочем, от главной идеи революции – независимости Филиппин – он, конечно же, отречься не мог.

Испанцев искренность манифеста не умилила, и 30 декабря 1896 года национального героя расстрелял взвод филиппинских солдат под чутким контролем испанской армии, готовой в любой момент, так сказать, поддержать своих туземных сослуживцев. Даже многие испанцы тогда посчитали, что процесс над Рисалем – полнейшая дичь, но, в общем-то, понятно, почему, пожалуй, самого безобидного революционера решили всё-таки расстрелять, да еще и так показательно. Во устрашение другим, мол. Ну штош, устрашение получилось так себе. В 1898 году испанцы таки проиграли, что позволило филиппинцам установить, пусть и ненадолго, свою первую республику. Под конец революции им, правда, американцы помогали, но позже филиппинцы и с ними успели повоевать. Злая ирония в судьбе Рисаля заключается не только в том, что на алтарь успешной-таки Филиппинской революции первым взошел самый травоядный ее идеолог. Грустный юмор кроется еще и в том, что почти всё творческое наследие Рисаля было написано именно на испанском языке, а ведь выбор у него был, и еще какой. Вот о выборе сегодня и поговорим.